Мистика опьяняющих тpaв, невидимая сексуальная сеть, театральная игра: грани ароматов бессчетны. Обоняние - чувство древнее, загадочное, сексуальное...

Когда-то нос служил человеку надежным разведчиком и подсказывал хозяину, где таится опасность, а где - добыча. Все изменил дым, которого, как известно, не бывает без огня: стоило неандертальцу научиться разжигать костер (а это случилось приблизительно 450 тысяч лет назад), как оказалось, что пахучие облака горящих трав и деревьев могут веселить, пугать, а иногда и одурманивать. Дым не подвластен человеку - он всегда тянется вверх, к небу, туда, где живут высшие существа. Значит, именно им он и принадлежит.

На башне горы совершил воскуренъе -
Семь и семь поставил курильниц,
В их чашки наломал я мирта, тростника и кедра.
Боги почуяли запах,
Боги почуяли добрый запах,
Боги, как мухи, собрались к приносящему жертву -

Так описывается ритуал жертвоприношения в шумерской «Поэме о Гильгамеше». Такое употребление ароматов не так уж и далеко от современного каждоутреннего брызганья одеколоном, если вспомнить, что само слово «парфюмерия» происходит от латинского per fumum - «посредством дыма».

Следующими в очереди приобщения к парфюмерии стояли... мертвецы. Ничего удивительного, ведь они считались посредниками между земным и божественным. Египтяне научились сохранять тела покойников, обматывая их бинтами, вымоченными в бальзаме из ароматных трав и смол. В 1922 году при вскрытии могилы Тутанхамона запах ладана был все еще ощутим, несмотря на то, что алебастровые сосуды с ним пролежали в пирамиде более трех тысяч лет,

Что можно Юпитеру, нельзя быку - гласит правило, которое все и всегда нарушают. Человек обыкновенный ни в какую не желал отставать от богов, жрецов и мертвецов: он тоже мечтал наслаждаться приятными ароматами. Парфюмерная драма древности прекрасно отражена в Ветхом Завете, где Господь Бог выступает в образе мастера-парфюмера, который надиктовьвает Моисею рецепты пахучих смесей. При этом он точно, как в аптеке, указывает, «сколько вешать в граммах»... то есть в сиклях (библейский сикль равен двадцати герам, а одна гера - весу хлебного зерна): «смирны самоточной пятьсот [сиклей], корицы благовонной половину против того, двести пятьдесят, тростника благовонного двести пятьдесят, касии пятьсот [сиклей], по сиклю священному, и масла оливкового гин».

И дальше следует строгое предупреждение: осторожно, только для религиозного употребления! Нарушение сурово карается: «курения, сделанного по сему составу, не делайте себе: святынею да будет оно у тебя для Господа; кто сделает подобное, чтобы курить им, истребится из народа своего. Но чем строже запрет, тем сильнее желание: вот к примеру, встречает девушка на улице царя Соломона и сообщает ему, что надушила свою спальню смирною, алоем и корицей. Спрашивается: зачем? Восхвалять Господа?

Ничего подобного: «зайди, будем упиваться нежностями до утра, насладимся любовью, потому что мужа нет дома», - приглашает она Соломона. Первые красавицы древности никак не могли обойтись без парфюмерии: известно, что Нефертити умывалась жасминовой водой, а Клеопатра сама изобретала ароматические афродизиаки на основе пахучих трав, вина и опиума.

Не отставали от дам и мужчины. Древнеримские пирушки - это не только невоздержанность в еде и вине, не только сексуальная разнузданность, но и парфюмерный разврат: в залах для гостей лежали кучи розовых лепестков, подушки, на которых гости отдыхали, опрыскивались эфирными маслами, а на особенно пышных празднествах специально обученные голуби носились под потолком, взмахами крыльев распространяя нежный аромат по всем комнатам.

Особенно усердствовал в ароматизации залов император Нерон; по преданию, один из его гостей задохнулся в «облаке» ароматных лепестков. А вот слугам было разрешено пользоваться только недорогими ароматами, вроде майоранового масла. Римляне употребляли названия ароматов даже для ласкового обращения к любимым: в ходу были такие любовные выражения, как «моя мирра» и «моя корица».

Вместе с падением Римской империи кануло в прошлое и парфюмерное буйство. В Европе настали смутные времена, именуемые «великим переселением народов». Нравы в свежесозданных королевствах гуннов, готов и вандалов были далеки от деликатных. Галло-римский писатель Сидоний Апполинарий с горечыо писал о той печальной эпохе: «Я среди длинноволосых людей вынужден слушать язык германца, рукоплескать песне пьяного бургунда с волосами, густо намазанными прогорклым маслом... Счастливы ваши глаза, счастливы уши, ничего подобного не видящие и не слышащие! Счастлив ваш нос, не обоняющий десять раз в утро заражающий запах чеснока и лука!».

Единственным источником приятных обонятельных впечатлений в те времена была христианская церковь, в которой по традиции продолжали воскуривать ладан. Кроме того, монахи много занимались траволечением, делая настойки и отвары дягиля, полыни, лаванды.

В эту эпоху на парфюмерной сцене появилось еще одно действующее лицо, имя которого навевало ужас и панику на целые города. Бубонная чума - «черная смерть» - уносила миллионы жизней. Спасения от нее не было, можно было лишь попытаться немного приукрасить зловещую правду жизни. Вот что пишет Джованни Бокаччо в своем «Декамероне», действие которого происходит во время эпидемии, поразившей Флоренцию и другие города в 1348 году: «Многие гуляли, держа в руках кто цветы, кто пахучие травы, кто какое другое душистое вещество, которое часто обоняли, полагая полезным освежать мозг такими ароматами, - ибо воздух казался зараженным и зловонным от запаха трупов, больных и лекарств».

Медики были бессильны: они не видели связи между нечистотами, заполнившими европейские города, и эпидемиями. Более того: считалось, что мытье вредно для человеческого здоровья, поскольку вода сквозь поры может проникнуть внутрь и «затопить» организм, или «вымыть» полезные для него соки.

Даже представители высших слоев общества принимали ванну не чаще двух раз в год, причем эта процедура считалась настолько опасной, что после нее рекомендовалось не меньше недели провести в постели, под пуховой периной и в колпаке. Что уж говорить о простолюдинах!

В ту пору много свадеб игралось в июне, поскольку в мае было принято мыться, и в течение месяца человек пах еще сравнительно неплохо. Однако на всякий случай невеста имела при себе большой пук цветов, якобы с тех пор и существует традиция свадебных букетов. Цветы можно было использовать и непосредственно на теле: например, французский врач Жером де Монте де Мерибель рекомендовал натирать подмышки розами, если они «воняют козлом».

Разумеется, не было и канализации, так что из всех укромных уголков в садах, парках и даже во дворцах нестерпимо несло испражнениями. Единственным способом избавиться от этой жуткой вони стали ароматы. Поэтому при королевских дворах Европы духи буквально лились рекой. Ароматизировалось все: мебель, подушки, ковры, одежда, парики, специальные деревянные палочки для почесывания изъеденной блохами спины и даже еда, в которую добавляли розовое масло, мускус и амбру. Двор короля Людовика XV даже прозвали «ароматным» - настолько он благоухал.

Наука щекотания ноздрей

Изготовлением духов занимались представители самых разных профессий медики и аптекари - потому что пахучие настойки использовались в качестве лекарств, алхимики - поскольку занимались фильтрованием, возгонкой и перегонкой различных веществ в поисках философского камня, мыловары и скорняки - ибо кожа и жир мертвых животных в процессе переработки пахли отвратительно, и этот запах следовало чем-нибудь перебить. Многие ароматы того времени приписываются монахам. Так, по преданию, рецепт популярной эссенции «Вода венгерской королевы» принес старушке-жене Карла Роберта Анжуйского некий отшельник. В скором времени она не только излечилась от всех недугов, но и похорошела настолько, что в неё влюбился молодой прекрасный принц. Это снадобье, по тогдашней моде, было поистине универсальным: его рекомендовали добавлять в ванны, смачивать им одежду, протирать лицо, принимать внутрь и даже использовать в клизмах.

До наших дней точный рецепт «Воды венгерской королевы» не дошел, но зато нам вполне доступно другое старинное средство: одеколон Цветочно-цитрусовая настойка с розмарином сначала называлась «Изумительной водой», а потом, когда ее создатель Джан Паоло Фемини перебрался в город Кельн, то переименовал этот состав в «кельнскую воду» - по-французски Eau de Cologne.

Одеколон стал особенно популярен, когда им увлекся Наполеон, повсюду возивший с собой несколько флаконов. Любопытно, что даже в образованном XIX веке его иногда рекомендовали употреблять внутрь в качестве лекарства: такой совет дает Проспер Мериме в письме Стендалю, опасаясь, как бы тот не заразился холерой.

На Востоке развитие парфюмерии шло совершенно другими путями. Восточные народы любили мыться, поэтому необходимости наносить благовония непосредственно на тело у них не было (за исключением тех случаев, когда ароматы употреблялись для лечения). Зато они достигли больших высот в искусстве ароматизации своих домов и храмов.

Китайцы мастерски изготовляли курильницы, которые обычно имели вид горы с небольшими отверстиями: когда из дырочек выходил дым, казалось, что гора покрывается туманом.

В Японию эта традиция попала сравнительно поздно, лишь в VI веке, но сразу же завоевала народную любовь. Японцы даже изобрели парфюмерную игру «кодо». Сперва игроки состязались в составлении ароматических композиций, к каждой из которых полагалось сочинить короткое стихотворение. Позже правила изменились - требовалось угадать состав того или иного аромата.

Путешествуя, японские самураи всегда имели при себе небольшой набор благовоний, которые они носили в маленьких лаковых коробочках «инро», привязанных к поясу кимоно шелковым шнуром.

Двадцатый век, словно огромный перегонный куб, переварил и оригинальное изящество Востока, и благовонную роскошь Европы. Но судьба парфюмерии окончательно и бесповоротно попала в изъеденные кислотой руки химиков. Синтезированные субстанции оказались гораздо дешевле природных, которые до сих пор приходилось возить из далеких стран. Так духи перестали быть удовольствием для богачей.

Но главное - благодаря успехам органической химии во флаконах появились оттенки, которые раньше и представить себе было нельзя: удалось воссоздать запах хрупких цветов, не поддающихся переработке (сирень, ландыш, жонкиль), а также ароматы дыма, кожи, скошенной травы, ягод и фруктов. Появились духи на основе альдегидов (в чистом виде эти вещества пахнут ужасно, примерно как прогорклое масло, однако же их мизерное количество придает парфюмерной композиции яркую нарядность и объем). Сегодня никого не удивишь туалетной водой, которая пахнет карамелью, устрицами, металлом, асфальтом, чернилами или даже новенькой стодолларовой купюрой.

Что же получается: парфюмерия завтрашнего дня - это и не лекарство, и не жертвоприношение богам, и даже не средство сексуального соблазна - разве может украсить человека запах прачечной, борща, грязи или карандашной стружки.

Скорее всего, нас ждет необычный ароматический театр, ведь запах - это самый могущественный инструмент Для создания нового образа. Играть в запахи - что может быть увлекательнее!